Зал 5. Русский мир в эмиграции

    С уходом в изгнание Белых армий и последовавших за ними гражданских беженцев за пределами России начал формироваться особый Русский мир, вобравший в себя частицу старой России. Общее число эмигрантов послереволюционной волны составило около 2 млн. чел., однако оно быстро сокращалось как за счет высокой смертности из-за тяжелых условий существования, так и за счет реэмиграции части беженцев в Советскую Россию. В подавляющем большинстве эмиграцию составляли военные, дворяне, интеллигенция, казаки, духовенство, государственные служащие и члены их семей. Основными центрами сосредоточения эмиграции были европейские страны (прежде всего Франция, Германия, Югославия, Болгария, Чехословакия) и Китай (Синьцзян и Маньчжурия). В дальнейшем часть беженцев переместилась за океан — в США, страны Латинской Америки и Австралию.

     Одним из главных факторов формирования русской диаспоры стало значительное преобладание военных с многочисленной прослойкой кадрового офицерства. Наибольший контингент (изначально около 70 тыс. чел.) составляли чины Русской армии П.Н. Врангеля, которые после эвакуации из Крыма были размещены в военных лагерях близ Константинополя — на полуострове Галлиполи, в Чаталдже и на острове Лемнос, где, сохранив свою организацию и частично вооружение, проходили интенсивное обучение, надеясь на скорое возобновление борьбы. Корабли Черноморского флота ушли на стоянку в Бизерту (Тунис), а торговые суда были сданы французским властям в залог возмещения расходов на содержание воинских частей. Летом – осенью 1921 г. по соглашению с правительствами Болгарии и Королевства Сербов Хорватов и Словенцев (с 1929 г. – Югославия) части Русской армии (насчитывавшие к тому времени до 40 тыс. чел., из них половина – офицеры) были переведены на территории этих стран. Кавалерийская дивизия и часть казаков были приняты на службу в пограничную стражу и жандармерию Королевства СХС, а остальные чины устроены на различного рода государственных работах — в шахтах, на строительстве дорог, тоннелей и т.д.

     После установления дипломатических отношений между СССР и главными державами Антанты (Великобританией и Францией), на военную поддержку которых в основном рассчитывали вожди Белого движения, стало очевидно, что продолжение борьбы за освобождение России откладывается на неопределенное время. Преследуя цель сохранить кадровое ядро армии, Врангель приказом от 1 сентября 1924 г. создал Русский общевоинский союз (РОВС), объединивший воинские части, военно-учебные заведения, общества и союзы. Их главной задачей в новых условиях становилось выживание путем организации взаимопомощи при трудоустройстве, назначении пособий и т.д., а также поддержание регулярной связи с вышестоящими структурами – отделами РОВС в различных странах. В решающий момент предполагалось снова реорганизовать эти общества и союзы в армию, способную послужить важным фактором в грядущем столкновении с большевиками. Пока же этот момент не настал, приходилось делать ставку на идеологическую, пропагандистскую и разведывательно-диверсионную деятельность путем заброски на территорию СССР групп т.н. активистов. Созданные в Париже и Белграде Военно-научные курсы генерала Н.Н. Головина занимались переподготовкой офицеров в соответствии с современным уровнем развития военного дела. Уже одним фактом своего существования РОВС доставлял немало забот советским спецслужбам, поэтому они постоянно пытались внедрить в его ряды свою агентуру и охотились на руководителей организации. Врангель скончался в 1928 г. при загадочных обстоятельствах, а два его преемника — А.П. Кутепов и Е.К. Миллер были похищены в Париже советскими агентами соответственно в 1930 и 1937 гг.

    Особую группу русского зарубежья составляли и казаки, которые одновременно были частью военной эмиграции и в то же время являлись национальной диаспорой. Помимо полковых объединений, казаки создавали станицы и хутора, представлявшие собой компактные поселения традиционного типа со своим внутренним укладом, объединявшиеся вокруг станичных и войсковых атаманов. Казачьи общины включали казаков разных войск, но преобладали в них донцы, поэтому основная масса казаков подчинялась донскому атаману генералу А.П. Богаевскому (после его смерти — М.Н. Граббе и П.Х. Попову). Станицы принесли казакам огромную пользу. В них устраивались кассы взаимопомощи, столовые, подыскивалась работа и т.д. Но самое главное было то, что они объединили казаков и не дали им распылиться в общей массе русских беженцев. Традиционное искусство и природные навыки казаков оказались востребованными вдали от Родины, помогая их обладателям выживать в новых условиях. Речь идет о казачьих хорах, наибольшую известность из которых получил хор донских казаков под руководством С.А. Жарова, а также о казачьей джигитовке, о которой в Европе, Азии и Америке узнали благодаря выступлениям казаков-эмигрантов, таких как А.Г. Шкуро, М.А. Фостиков, Ф.И. Елисеев, Г.А. Солодухин.

     Важнейшей основой Русского мира в эмиграции являлась церковь. В ноябре – декабре 1921 г. в Сремских Карловцах (Сербия) оказавшиеся в изгнании церковные иерархи провели Всезаграничное Русское Церковное Собрание, впоследствии переименованное в Собор. Ряд заявлений Собора носил политический характер: призыв к восстановлению на российском престоле законного монарха из дома Романовых и прямой призыв к мировым державам оказать помощь для свержения большевистского режима. В сентябре 1922 г. Архиерейский Собор постановил образовать Архиерейский Синод Русской православной церкви за границей, в состав которой вошли все части Русской церкви, которые оказались вне пределов Советской России. В сентябре 1927 г. очередной Собор в Карловцах не пожелал подчиниться декларации заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) от 29 июля 1927 г. о признании существующей гражданской власти», считая его несвободным в своих решениях в условиях атеистических и политических гонений на церковь. На низовом уровне церковные приходы играли существенную роль в сохранении культурно-языковой идентичности русской эмиграции, удерживая ее от распада и ассимиляции. В некоторых небольших общинах в Европе, отдаленных уголках Америки и Африки церковь или часовня была единственным центром организации эмигрантов. Православное духовенство не только оказывало духовную и психологическую помощь беженцам, но и активно участвовало в сборе средств в помощь бедным, открытии школ и приютов, устройстве библиотек, организации различных мероприятий как церковного, так и светского характера.

     Политические настроения начального периода русской эмиграции представляли собой достаточно широкий спектр течений, практически полностью воспроизводивший картину политической жизни старой России, включая монархистов, либералов, социалистов и анархистов. Однако вместе с тем характерной чертой начала 1920-х годов было усиление монархических тенденций, что объяснялось с одной стороны дискредитацией либеральных и социалистических идей, ввергнувших Россию в смуту, а с другой — потребностью беженцев сплотиться вокруг вождя, который мог бы защитить их интересы в изгнании, а в будущем обеспечить возвращение на родину. Особенно наглядно это продемонстрировал Русский Зарубежный съезд 1926 г. в Париже, более 80% делегатов которого стояли на монархических позициях. Выразителями монархических идей были философ И.А. Ильин, публицист И.Л. Солоневич, поэт С.С. Бехтеев. В конце 20-х — начале 30-х гг. среди молодого поколения эмигрантов все более популярными становятся праворадикальные течения, исповедовавшие те или иные разновидности националистической идеологии — младороссы, фашисты, солидаристы.

     Русская культура в эмиграции продолжала традиции дореволюционной культуры. В результате революционных потрясений за пределами России оказались многие известные писатели, ученые, артисты, художники, музыканты. По разным причинам и в разное время родину покинули А. Аверченко, К. Бальмонт, И. Бунин, З. Гиппиус, Д. Мережковский, А. Куприн, Игорь Северянин, Саша Черный, М. Цветаева, А. Толстой, П. Милюков, П. Струве, Н. Бердяев, Н. Лосский, П. Сорокин, А. Бенуа, К. Коровин, С. Рахманинов, Ф. Шаляпин и другие выдающиеся деятели русской культуры. Налаживанием культурной работы занимались многочисленные общественные организации. Среди них большую роль сыграли Всероссийский Земский союз и Всероссийский союз городов. В Югославии, Болгарии и Чехословакии русская эмиграция получала материальную помощь от местных правительств, что позволило создать в этих странах широкую сеть русских учебных заведений, библиотек, различных профессиональных обществ и художественных кружков. Особую Акцию русской помощи провело правительство Чехословакии, где в 1921-1925 гг. начали работать около 20 русских культурных учреждений, в том числе Русская народная библиотека, Русский институт, юридический факультет при Карловом университете, народный университет, Русское историческое общество и Русский заграничный архив, различные школы, гимназии и курсы.

     К середине 20-х гг. завершился период адаптации эмигрантов, переживших первый шок вынужденного отрыва от родины. К этому времени большинство беженцев решили житейские проблемы, нашли источники существования, обустроили быт. Пришло осознание эмигрантского призвания – необходимости сохранить дух и традиции русской культуры, попираемой на родине большевиками. Обычным явлением в жизни русских диаспор разных стран стало проведение выставок, литературных вечеров, концертов. С 1925 г. возникла традиция ежегодного проведения «Дней русской культуры», единственного торжества, объединявшего всю зарубежную Россию. Для русского национального праздника культуры была выбрана символическая дата – день рождения А.С. Пушкина.

     Русская эмиграция придавала огромное значение обучению и воспитанию молодого поколения, стремясь сохранить его для будущей России. Развитие эмигрантских школ в разных странах имело свои особенности, что определялось местным законодательством и политикой действующих правительств в отношении русской диаспоры. В Югославии существовали закрытые учебные заведения, почти в неизменном виде вывезенные из России: Мариинский Донской и Харьковский девичьи институты, а также Донской, Русский и Крымский кадетские корпуса, объединившиеся к 1933 г. в составе 1-го Русского великого князя Константина Константиновича кадетского корпуса, действовавшего до 1944 г. в г. Бела-Црква. Здесь дети получали качественное среднее образование, соответствующее российским и югославским стандартам, вся идеология воспитания и образования строилась на мечте о возвращении на родину. В Чехословакии, Югославии, Болгарии, Латвии и ряде других стран Европы русские учебные заведения были включены в национальные системы образования, однако в США каждый ребенок вне зависимости от национальности и гражданства родителей был обязан с 7 лет посещать американскую школу. Во Франции большинство детей русских эмигрантов также ходило во французские школы, хотя в Париже действовала русская гимназия (1920-1961 гг.), а в Версале (с 1959 г. в Дьепе) – русский кадетский корпус-лицей (1930-1964 гг.). Для сохранения родного языка и защиты молодежи от ассимиляции в разных странах создавались частные, общественные, приходские, вечерние или воскресные (во Франции – четверговые) школы, в которых преподавались русский язык и литература, русская история и природоведение, в церковных школах также Закон Божий, катехизис, церковное пение и т.п. При школах работали кружки, в которых дети обучались народным ремеслам, музыке, танцам. В деле патриотического воспитания эмигрантской молодежи большую роль играла деятельность таких организаций, как «Витязи», «Соколы», «Юные разведчики» и т.д.

     Накануне Второй мировой войны русская эмиграция находилась в состоянии тревожного ожидания катастрофы. В это время на первый план вышли споры об отношении к предстоящему столкновению Германии и Советского Союза, разделившие эмиграцию на «пораженцев» и «оборонцев». Большинство эмигрантов отрицательно относилось к нацизму, но при этом рассматривало гитлеровский режим как единственную реальную силу, способную сокрушить большевизм и создать условия для реализации давней мечты о возвращении на родину. Оборонческое движение, отстаивавшее идею защиты СССР от внешнего врага, пользовалось поддержкой советских дипломатических представительств и спецслужб. При их активном участии во Франции и в ряде других стран были созданы «Союзы возвращения на Родину», агитировавшие эмигрантов за возвращение в СССР, причем эта пропаганда имела определенный успех. В 1936-1939 гг. в СССР вернулись писатель А.И. Куприн, художник И.Я. Билибин, поэтесса М.И. Цветаева. В то же время эмиграция пополнялась за счет отдельных невозвращенцев (дипломат Ф.Ф. Раскольников, разведчики В.Г. Кривицкий и А.М. Орлов, химик А.Е. Чичибабин) и беженцев из СССР (братья И.Л. и Б.Л. Солоневичи), ставших предвестниками второй волны русской эмиграции, непосредственно связанной с новой мировой войной.

     Экспозицию зала дополняют выставки материалов (фотографий, документов, личных вещей и реликвий) из семейных архивов, посвященные отдельным деятелям русской и казачьей эмиграции, а также некоторым эмигрантским объединениям, таким как Донской казачий хор С.А. Жарова и Дивизион Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Персональные выставки рассказывают о донских казачьих поэтах – Н.Н. Туроверове и П.С. Полякове, художнике С.Г. Королькове, историке и археологе М.А. Миллере, династии казаков-джигитов Пахомовых, генералах В.К. Витковском и М.В. Граббе, архиепископе РПЦЗ владыке Михаиле (Донскове), ныне действующем атамане Войска Донского за рубежом Я.Л. Михееве. Особо следует отметить уникальные фотографии и документы из семейного архива потомков генерала С.Л. Маркова – одного из создателей Добровольческой армии, погибшего летом 1918 г. в самом начале 2-го Кубанского похода.